"Донор"

- "Здравствуйте, дорогой брат Федор Тихонович! - читаю письмо к моему соседу по койке из палаты. - Это пишет Вам твоя сестра из г. Губахи. Как живете? Как Ваше здоровье? Помогла ли Вам моя кровь? Федя! Вы, наверное, удивляетесь, почему я Вам пишу как брату? А себя рекомендую твоей сестрой? Ведь это ж правда, Федя, что мы с тобой, как брат и сестра. В наших организмах движется и согревает наши тела одна и та же кровь! Я даже считаю себя очень счастливой, что дала Вам свою кровь и тем самым я приобрела, по существу, нового брата. Мне вот 22 года. У меня был брат, на три года старше меня .Он был призван в Армию еще в 38-м году, служил в кадровой. Не знаю я, жив ли он? Или, может, не суждено уже его увидеть вновь. Насколько я знаю, Вы ровесник ему. Но я очень уж рада сейчас, что помогла хоть Вам сохранить свою жизнь, соединив Вашу со своей кровью. Я уверена, что моя кровь не пропадёт даром, она сделает своё дело. И я очень прошу Вас написать мне письмо о Вашем здоровье"...
Дальше она пишет о том, что она работает в горкоме, родители живут в Кизиле, словом, краткую свою автобиографию.
- "Федя, пишите и Вы о своей жизни. Ведь хочется же мне знать, как жил и живет мой новый брат, - пишет она далее. - Конечно, я просто сама могла бы придти к Вам. Но вас, я слышала, пока не пускают никого ввиду какой-то эпидемии. Но я приду. И уж, конечно, познакомимся, как брат с сестрой!" И ещё там многое такое в том же духе...
...Сестра, сестра! Где же ты, сестра, та, которая и мне дала свою кровь? Которая спасла также и мою молодую жизнь, жизнь юноши-холостяка, не успевшего ещё как следует познать и вкусить, что такое это - жизнь по-настоящему. Где ты, сестра дорогая, моя бесценная спасительница?
Сейчас я лежу в глубоком глухом тылу. Я здоров. У меня хорошее самочувствие. живу замечательно! Я уже бегаю, как ошалелый, только вот на костылях. Но ведь всё это через тебя, моя дорогая, неизвестная мне сестра! Разве я был бы таким, как сейчас? Разве я и вообще остался бы жив, если не твоя кровь? Я был весь изрешечен фашистскими осколками, весь изуродован, белее белого платка от потери крови. Был прикован к постели и лежал недвижимый ни одной конечностью своего хрупкого, истерзанного тела. Мне сделали переливание крови. Но только сейчас чувствую, жалею, что не переливали непосредственно рядом с тобою, из тела в тело, а вливали из маленького 4-хгранного закупоренного пузырька. Не до того было тогда, чтоб допытывать, чья это кровь, вливаемая в мое тело. Кто она такая? Разве думаешь тогда об этом, когда не знаешь, будешь ли вообще жить на белом свете или уйдешь из мира сего навсегда. Но сейчас? О, как я жалею сейчас о том, что не знаю её, мою сестру, ту самую, которая спасла мне жизнь и отдала мне её, отдав мне кровь! А ведь я, по существу, ей тоже прихожусь братом? В наших телах так же согревает одна кровь! Наши организмы работают и придает нам жизнь одна и та же кровь! А она, несомненно, как мне кажется, молодая, красивая, может, и ровесница мне. А я?.. Я даже не знаю её имени, я её не видел и не увижу никогда! Она остается для меня навсегда неизвестной, незнакомой, таинственной... Но кто знает, может, и встретимся когда случаем, - но и тогда она и я пройдем мимо неизвестными, незнакомыми. Мы пройдем молча, не обратив друг на друга особого внимания и взгляда.
О прости тогда, сестра, дорогая, бесценная] Я не узнаю тебя, как и ты не узнаешь во мне своего приобретенного брата! Как бы рад был я той встрече, когда б узнал тебя! Как бы я любил тебя, милая, дорогая дивчина! Увы, все мечты мои не сбудутся и они навечно напрасны! Я её не увижу и не смогу сказать ей простое солдатское спасибо никогда! Я в долгу перед ней. Прости, сестра, спасшая мою угасшую было солдатскую жизнь! Вручившая мне жизнь и жизнь вторую!
Донор! Пусть твое имя остается для меня тайной и неизвестной, но я не забуду тебя и буду любить тебя мысленно, как самую дорогую! Какой счастливый человек этот сосед мой, который не только видел и знает своего донора, что зовут ее Тасей, но даже больше: он имеет с ней переписку! Разве я один только был бы рад?! Вот и Тася пишет своему приобретенному брату, что безумно рада!
Как они действительно счастливы и рады! Что они знают друг друга! А я? Я вот - нет! Жаль!

С.М. Кушаков
26 февраля 1943 г.